Рецензия на книгу Т.П.Савченковой для журнала "Новое литературное обозрение"

Савченкова Т.П. ПЕТР ПАВЛОВИЧ ЕРШОВ (1815—1869): АРХИВНЫЕ НАХОДКИ И БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ РАЗЫСКАНИЯ. — Ишим, 2011. — 344 с. — 300 экз.
 

Книга с подзаголовком «Архивные находки и библиографические разыскания» должна соответствовать как минимум двум целям. Во-первых, представляя результаты собственных «находок» и «разысканий», автор обязан сообщить читателю нечто новое об исследуемом предмете — то, что не было известно прежде. Во-вторых, при этом неизбежно разрушается устойчивая «мифология»,  которая существовала вокруг этого предмета прежде, — происходит обязательный процесс «преодоления мифов» (или, как осторожно называет их автор, «устоявшихся и до настоящего времени еще не пересмотренных точек зрения»), которые неизбежно окружают всякое серьезное явление российской словесности.

Рецензируемая книга ярко и дотошно выполняет обе эти задачи. Автор — доцент Ишимского пединститута — представила материалы ее 30-летней работы в библиотеках и архивохранилищах не только Москвы и Санкт-Петербурга, но и Тобольска, Тюмени, Омска, Кургана, Томска. И — множество новых фактов, заставляющих пересмотреть «устоявшиеся точки зрения», то бишь, в сущности, мифы.

О последних автор пишет осторожно: «Наиболее распространенным является мнение о том, что после раннего и самого удачного своего художественного опыта — сказки "Конек-Горбунок", — Ершов не создал ничего более значительного, а все его последующие произведения отмечены печатью подражательности и провинциальности, да еще и сильно "испорчены" религиозно-монархическими идеями. В результате такого подхода к наследию писателя немалая часть его произведений до сих пор не опубликована или преподнесена в ряде изданий в "сокращенном" виде, с удаленными строфами или даже несколькими стихотворениями в лирических циклах, а также купюрами в прозе и драматических опытах и, соответственно, наше представление о его духовной жизни оказывается очень неполным. До сих пор не опровергнуто и европоцентристское представление о том, что возвращение Ершова из Петербурга в Тобольск, "необдуманное по молодости лет" <...>, помешало дальнейшему развитию творческих способностей писателя, а провинция погубила его поэтическое дарование.» (с. 4).

Это не так! — заявляет Т.П. Савченкова и в первой главе своей книги («Основные вехи биографии и литературной деятельности») пытается представить жизненный и творческий путь П.П. Ершова, как если бы «Конька-Горбунка» на этом пути не было — или почти не было. И старательно «вписывает» в этот творческий путь все другие его творения: раннюю «Сцену в лагере», драматический анекдот «Суворов и станционный смотритель», либретто оперы «Страшный меч», эпическую поэму «Сузге. Сибирское предание», цикл рассказов «Осенние вечера» и т.д. На основе множества найденных упорным собирателем фактов и документов выстраивается довольно стройная и непротиворечивая эволюция яркого сибирского «просветителя», много сделавшего и для просвещения своего края, и для русской словесности того времени (разве что «Осенним вечерам», замечает автор, «не удалось вписаться в общую картину литературного развития» (с. 27).

Словом, Т.П. Савченкова решитель­но опровергает давнюю литературную оценку Ершова как «человека одной книги». Ершов, по разумению автора, и без «Конька-Горбунка» — все же Ершов!..

Все это так, но... куда же от этого «Конька...» денешься? Даже на обложке рецензируемой книги присутствует прежде всего этот самый «Конек»! И от видимой странности литературной эволюции русского сказочника никуда не уйти. 18—19-летним юношей, почти мальчиком, написал он на студенческой скамье гениальную поэму-сказку (до сих пор — самое крупное по объему стихотворное произведение, вошедшее в детское чтение!). Написал как будто «не всерьез» — «для разгона», с проекцией на будущие литературные откровения. А потом — не случилось никакого особенного будущего, и «Конек-Горбунок» оказался единственной книгой писателя, которой удалось, по удачному выражению М.Н. Каткова, «доскакать до второго издания» (всего при недолгой жизни автора вышло семь изданий «Конька...»).

И что такого особенного было в про­стенькой ершовской сказке — вовсе не первом создании в этом жанре, — что сразу же определило ее литературный уровень и поставило едва ли не вровень с пушкинскими созданиями в «этом роде поэзии» (во всяком случае, в «народном» и «детском» восприятии)? Почему ничего подобного не вышло у многочисленных подражателей «Конька...» (а среди них — не только «литературные поденщики», но и яркие поэты, например Некрасов и Полонский)? Почему, наконец, даже сам автор не захотел пойти по «проторенному» вроде бы пути и за 35 последующих лет даже не попробовал написать «еще одну» такую сказку?

Впрочем, эти вопросы — не к рецензируемой книге: она замечательна другим. Здесь исследуются разнообразные творческие и дружеские связи поэта с тобольскими семьями Менделеевых, Жилиных, Фонвизиных, с польскими поселенцами К. Волицким и Г. Зелинским, вклад Ершова в сочинения Козьмы Пруткова, деятельность Ершова-журналиста в газете «Тобольские губернские ведомости». Здесь представлены малоизвестные и неизвестные портреты создателя знаменитой сказки (прежде всего — новонайденный портрет Ершова кисти Н.Г. Маджи). Здесь, наконец, опубликованы неизвестные письма Ершова к его современникам (В.В. Григорьеву, П.А. Плетневу, И.Т. Лисенкову, М.А. Фонвизину), воспоминания и письма его родственников, яркие источники сведений о писателе. Существенно уточнены отношения его с другим сибирским гением — Д.И. Менделеевым (который был женат на падчерице Ершова). И так далее — все это делает книгу Т.А. Савченковой ценным источником сведений об авторе «Конька-Горбунка».

Об одной из глав этой книги хочется сказать особо. Она называется «"Конек-Горбунок" в кривом зеркале "сенсационного литературоведения"». Не собираясь много говорить о знаменитой сказке, Т.П. Савченкова, однако, не может пройти мимо той легенды, которая пущена в свет в последние годы и, кажется, приобрела некоторых сторонников.

Это — безусловная выдумка, пущенная в ход в 1996 г. небезызвестным творцом подобных легенд А.А. Лацисом. Он решил, что Ершов — молодой студент — никак не мог сочинить гениальную сказку: потому просто, что не мог, и все тут! Следовательно, перед нами — «должно быть, Пушкина сочинение» (как выразился гоголевский Поприщин)! Пушкин, дескать, желая опубликовать «крамольную» сказку, нашел (с помощью профессора Плетнева) 19-летнего студента: тот переписал текст и подписался под ним. Статья Лациса дала название его книге: «Верните лошадь!»; выдумку поддер­жали склонные к сенсациям В.Г. Перельмутер и В.А. Козаровецкий; на свет явилось сразу несколько изданий «Конька-Горбунка» с именем Пушкина на обложке (последнее — в 2009 г.). Процесс, как говорится, пошел!

Ни одного собственно научного подтверждения эта выдумка не имеет: среди пушкинских рукописей не сохранилось ни одной строчки «Конька-Горбунка», среди многочисленных источников — ни одного, даже косвенного упоминания — разве что шутливый автопортрет поэта с «лошадиным» лицом (набросанный, правда, лет за 10 до «Конька...»). На этом «портрете» и строится вся «концепция»: вот он, истинный Конек-Горбунок! Верните лошадь!..

Эту постмодернистскую выдумку неудобно всерьез опровергать. Пушкинист В.С. Непомнящий заявил по ее поводу: «Выдумку нельзя опровергнуть!» Тем не менее Т.П. Савченкова решилась на подобную операцию: подробно и «по всем пунктам» она блистательно доказывает, что абсолютно никаких реальных оснований эта новинка «сенсационного литературоведения» не содержит (с. 170—203).

Но я совсем не уверен, что с этим вздором наконец-то покончено и что новых изданий «Конька...» под пушкинским авторством больше уже не появится. Во-первых, можно ведь и вовсе «не заметить» книжки, вышедшей мик­роскопическим тиражом в маленьком и «затерянном в Сибири» городке. А во-вторых — как в том анекдоте: выдумка-то она выдумка, но «осадок остался».

В.А. Кошелев
("Новое литературное обозрение", № 111, 2011 г.)