или Как «Русская песня» Ершова стала «сенсацией года»
Не так давно «Клуб-7», куда входят редакторы ведущих средств массовой информации Тюменской области, назвал лидеров общественного признания по итогам минувшего 2006 года. Среди уважаемых в нашем крае людей – представителей областной администрации, руководителей предприятий и организаций, крупных бизнесменов – был назван и юный Литературный музей П.П.Ершова в городе Ишиме. «Сенсацией года» стала найденная его сотрудниками не исполнявшаяся уже более века «Русская песня», написанная на стихи Петра Павловича…
У этой песни оказалась богатая судьба.
Литературная судьба
Стихотворение, названное самим Ершовым «Русская песня», написано им в 1835 году. Поэту только исполнилось двадцать лет. Всего лишь за год до этого он, студент Петербургского университета, получил широкую известность в литературных кругах публикацией сказки «Конёк-Горбунок», одобренной самим Пушкиным. Казалось бы, жизнь удалась, впереди – светлые перспективы, блестящая карьера литератора. Стать известным на всю читающую Россию в девятнадцать лет – это ли не мечта молодого человека и в наше время? Отчего же в «Русской песне» такая неизбывная грусть: «Уж не цвесть цветку в пустыне, в клетке пташечке не петь…»? Откуда эта безнадёжность в финале: «Не разбить мне люта горя, не разнесть тоски моей»?
Возможно, оттого, что к этому времени Петру Ершову приходится пережить утрату двух близких людей. Вдалеке от дома, на юге России, умирает отец. А в Петербурге болезнь забирает старшего и единственного брата Николая, также учившегося в университете. На попечении Петра остаётся престарелая мать. Всё это, конечно, не могло не приводить чуткого юношу к печальным настроениям, вылившимся в стихе.
Вместе с тем, нельзя не обратить внимание на фольклорную поэтическую форму, в которую облеклось ершовское переживание. Для середины XIX века, а особенно для 1830-х годов характерен острый интересен к национальному началу в искусстве. Тот же Ершов вместе со своими университетскими друзьями Ярославцовым и Треборном мечтали поехать в Сибирь, чтобы изучать быт и воззрения сибирских народов, записывать «туземные» песни. Ведь и сам успех сказки «Конёк-Горбунок» – свидетельство такого обоюдного интереса к народной культуре – как автора сказки, так и её читателей (ведь она изначально отнюдь не предназначалась для детей, а была именно литературной, т.е. написанной для взрослого читателя).
Наконец, в этот же петербургский период своей жизни Пётр Ершов пишет либретто (литературную основу) для оперы «Страшный меч». В основу сюжета он положил события из жизни Руси эпохи великого князя Владимира, когда страна только-только приняла новую веру – христианство. Музыку для оперы собирался написать композитор Иосиф Гунке, у которого сам Ершов брал уроки игры на флейте. Либретто, по отзывам современников, отличалось «живостью чувства и игрой фантазии». И лишь успех поставленной в 1836 году оперы Михаила Глинки «Жизнь за царя» («Иван Сусанин») отодвинул реализацию творческого замысла Ершова и Гунке. А отъезд Петра Павловича в Тобольск в том же году окончательно похоронил эту идею.
Музыкальная судьба
«Русская песня» была опубликована в 1835 году в столичном журнале «Библиотека для чтения», редактировавшимся Осипом Сенковским. В этом же супермодном, как сказали бы сейчас, журнале, за год до этого впервые явилось литературному миру имя Ершова, как автора «Конька-Горбунка».
Несмотря на то, что стихи по жанру просились быть положенными на музыку, произошло это не так скоро. (Или же иные версии нам неизвестны.) Первым это делает в 1841 году Константин Широков, воспитанник пансиона, открытого в Тобольске Петром Ершовым. Ученик Тобольской гимназии, он в 1837 году за свои замечательные творческие способности был удостоен внимания посетившего столицу Сибири цесаревича Александра. Цесаревич, узнав о его сиротском положении, высказал желание принять Широкова под своё покровительство. Впоследствии Константин Широков окончил Казанский университет и работал учителем.
Автор другой дошедшей до нас музыкальной версии – Александр Александрович Вилламов. Биографических сведений о нём почти не сохранилось. Известно лишь, что он был знаком с Михаилом Глинкой и участвовал в одном из устроенных им вечеров, на котором в качестве чтеца выступал писатель Фёдор Достоевский. Вилламовские ноты на стихи «Уж не цвесть цветку в пустыне…» датируются 1850 годом.
Ишимский музыковед Наталья Зарубина, исследуя особенности стилистики и мелодики двух версий, пришла к интересным выводам. По её мнению, хотя оба автора работали в русле национального композиторского направления в русской культуре, у них получились весьма разные «прочтения» ершовского текста. Музыка Широкова носит более простодушный, «ученический» характер, но по своему строю ближе к подлинно фольклорной традиции. Хотя некоторая бравурность её ритмики диссонирует с пессимистическим настроением слов песни, это вполне типично для народного исполнительства, где такое противоречие может рассматриваться как дополнительное выразительное средство для передачи «молодецки сильных переживаний» лирического героя. Или же – для исполнителя более важным казался музыкальный строй песни, нежели её словесное содержание, что тоже свойственно народному исполнительству.
Музыка Вилламова, напротив, более салонна и виртуозна. В ней чувствуется сильное влияние европейской стилистики, и музыкальные интонации здесь порою куда существеннее диссонируют с ершовским текстом, чем в широковском варианте. «Стихия русского лиризма крестьянской песни здесь отсутствует, то есть стилизаторские задачи Вилламов не преследует; его целью было создать модную песенку по салонному образцу», – заключает Наталья Зарубина.
Исполнительская судьба
Хотя историки музыки отмечают, что, к примеру, широковский вариант песни «Уж не цвесть цветку в пустыне…» бытовал в Среднем и Нижнем Прииртышье, в наше время его навряд ли можно услышать на деревенских посиделках. Вилламовский вариант и вовсе был прочно забыт в ХХ веке. И мы должны быть благодарны петербургским архивистам, сумевшим сохранить нотные записи этих песен несмотря на все страшные потрясения минувшего столетия. И отдельная благодарность ишимскому же филологу-ершововеду Татьяне Савченковой, обнаружившей эти записи.
Ноты Константина Широкова сохранились в Российском государственном историческом архиве, в фонде, основанном на метариалах Хрисанфа Лопарёва. Хрисанф Мефодьевич работал в Императорской публичной библиотеке. Родом он был из крестьянской семьи села Самаровского (ныне часть Ханты-Мансийска) и до конца дней не забывал свою малую родину. В начале ХХ века по просьбе сына поэта Владимира Петровича он взялся за подготовку издания собрания сочинений Ершова. Однако достаточных средств собрать не удалось, и задумка эта так и не осуществилась. Переданные Лопарёву материалы впоследствии оказались утрачены. А вот подготовленные к печати тщательно отредактированные рукописи оказались в РГИА, среди них-то и обнаружились широковские ноты. Нанесённые на небольшой кусок бумаги, с утраченным фрагментом, они были старательно перерисованы коллегой Татьяны Павловны и привезены в Ишим в феврале 2004 года.
Что касается нот Вилламова, то их авторский автограф благополучно сохранился в рукописном отделе Российской национальной библиотеки, с посвящением некоему Григорию Ивановичу Вилламову. Копия этих нот появилась в Ишиме в 2005 году.
Впервые широковский вариант вновь прозвучал в дни масленицы 2004 года в стенах ишимского женского свято-Иоанновского монастыря. Приглашённые в гости настоятельницей монастыря матушкой Александрой, историки-ершововеды поделились радостью открытия с сёстрами-насельницами. И те незамедлительно исполнили с нот эту песню. Было удивительно и щемяще-трогательно слышать вдруг ожившую спустя более чем век песню, сочинённую двумя нашими земляками. Песню, проделавшую столь долгий путь – из Тобольска в Петербург и обратно, – чтобы быть исполненной вновь, уже в XXI-м столетии, на родине Петра Павловича.
«Русскую песню» взял в свой репертуар хор воскресной школы Богоявленского собора под руководством Анны Сергеевны Ноговицыной. В его исполнении она и прозвучала 6 марта 2005 года на открытии экспозиции музея Ершова в городе Ишиме.
Следующим этапом исполнительской судьбы ершовской песни стала запись в августе 2006 года в студии Сергея Глухих в ишимском Доме культуры. Под аккомпанемент Натальи Зарубиной, реконструировавшей нотную запись обоих вариантов песни, она была записана в исполнении ишимца, студента московской Академии имени Гнесиных Никодимом Буряковым. Он же стал и первым исполнителем вилламовского варианта песни. Именно его голос звучит в радиопередаче «Рождённый в недрах непогоды…», подготовленной журналистом Любовью Шиловой на ГТРК «Регион-Тюмень» и ставшей призёром фестиваля «Сибирский тракт» осенью 2006 года. Тогда эта песня впервые была услышана всей Тюменской областью. И – стала «сенсацией года»…
Примечательно, что на церемонии вручения наград от «Клуба-7» 25 января 2007 года вилламовско-ершовская «Русская песня» прозвучала в прямом эфире в великолепном исполнении золотого голоса Тюмени Ирины Бибеевой, под аккомпанемент концертмейстера Валентины Багровой. Ирина Николаевна заметила, что песня ей понравилась и обещала включить её в свой репертуар.
И впереди…
И впереди у Литературного музея П.П.Ершова – новые открытия. Уже обнаружен ещё один вариант «Русской песни», бытовавший в нашей области. Его анализ – дело ближайшего будущего. Ещё не потеряна надежда обнаружить записи других вариантов «Русской песни», написанных композиторами-любителями В.Сабуровой и В.Зуевым. А из своей последней исследовательской поездки в Петербург Татьяна Павловна привезла нотный текст ещё одной песни на ершовские стихи – «Сибирский казак». Без указания авторства, как народная, она пелась казаками Пресно-Горьковской оборонительной линии на границе с казахской степью.
Всё же не устаёшь удивляться – насколько разносторонним был талант нашего земляка Петра Ершова. И лишь его скромность и странная забывчивость потомков позволяют до сих пор представлять его лишь как автора одной-единственной сказки…
Геннадий КРАМОР.
Фото автора.
Русская песня
П.П.Ершов
Уж не цвесть цветку в пустыне,
В клетке пташечке не петь!
Уж на горькой на полыне
Сладкой ягодке не зреть!
Ясну солнышку в ненастье
В синем небе не сиять!
Добру молодцу в несчастье
Дней весёлых не видать!
Как во той ли тяжкой доле
Русы кудри разовью?
Уж как выйду ль в чисто поле
Разгулять тоску мою?
«Русскую песню» взял в свой репертуар хор воскресной школы Богоявленского собора под руководством Анны Сергеевны Ноговицыной. В его исполнении она и прозвучала 6 марта 2005 года на открытии экспозиции музея Ершова в городе Ишиме.
Следующим этапом исполнительской судьбы ершовской песни стала запись в августе 2006 года в студии Сергея Глухих в ишимском Доме культуры. Под аккомпанемент Натальи Зарубиной, реконструировавшей нотную запись обоих вариантов песни, она была записана в исполнении ишимца, студента московской Академии имени Гнесиных Никодимом Буряковым. Он же стал и первым исполнителем вилламовского варианта песни. Именно его голос звучит в радиопередаче «Рождённый в недрах непогоды…», подготовленной журналистом Любовью Шиловой на ГТРК «Регион-Тюмень» и ставшей призёром фестиваля «Сибирский тракт» осенью 2006 года. Тогда эта песня впервые была услышана всей Тюменской областью. И – стала «сенсацией года»…
Примечательно, что на церемонии вручения наград от «Клуба-7» 25 января 2007 года вилламовско-ершовская «Русская песня» прозвучала в прямом эфире в великолепном исполнении золотого голоса Тюмени Ирины Бибеевой, под аккомпанемент концертмейстера Валентины Багровой. Ирина Николаевна заметила, что песня ей понравилась и обещала включить её в свой репертуар.
