Дубынская мистерия

Багровая полоса зари робко показалась из-под тяжёлых вечерних туч и повисла над поросшим мелким березняком озером. И словно отсвет заката – на берегу появился строй мерцающих огней. Десятки языков пламени озарили заснеженную поляну и каменный обелиск со взметнувшимся в небо навечно застывшим в металле факелом…

Это казалось невероятным. Казалось, традиция факельных шествий ушла в прошлое вместе с государствами, которые нынче определяют как «тоталитарные». Мы помним по кадрам кинохроники факельные шествия в нацистской Германии. А многие представители старшего поколения россиян принимали участие в факельных шествиях молодёжи, посвящённых «борьбе за мир во всём мире». Такие проводились ещё в семидесятых годах минувшего века. Но, оказывается, есть в нашей стране уголок, где эта традиция не прервалась даже в смутные девяностые. Этот уголок – село Дубынское в Казанском районе.

Восемьдесят шесть лет назад, в феврале 1921-го сюда докатились волны крестьянского восстания, вспыхнувшего на другом конце Ишимского уезда, в Челноковской волости. Озлобленные грабительским проведением продовольственной развёрстки (когда отнималось последнее – семенное зерно, залог будущего урожая), крестьяне брались за оружие и убивали не только продотрядовцев, но и всех, кто олицетворял на селе новую власть – работников сельсоветов и исполкомов, учителей и врачей, коммунистов и комсомольцев. И в Дубынке разыгралась настоящая трагедия.

Ещё в конце 1919 года, сразу с установлением советской власти, здесь была организована коммуна «Заря». В неё объединились триста человек из окрестных деревень. В двух верстах от Дубынки, на берегу озера они разбили посёлок. Совместными усилиями ставили дома, пахали землю, выращивали скот. Все средства производства были обобществлены.

Первый год жизни коммуны завершился успешно. Собрали хороший урожай, из которого коммунары рассчитались с государством за приобретённые в кредит сельхозмашины. Той же осенью сыграли и первую свадьбу. Коммунар Шура Иванов взял замуж дубынскую девушку Машу Заполеву. И всё бы ничего, да только свадьбу решили играть без венчания. Да и Маша ушла из дома без родительского благословения, получив вослед отцовское проклятие.

Коммунары, надо сказать, и прежде не очень щадили «деревенское благочестие». В церковные праздники дружно шли на работу, открыто пропагандировали безбожие. А во время продразвёрстки все дубынские крестьяне видели, что коммуну продкомиссары обошли стороной. Обида и чувство несправедливости жгли их душу.

Девятого февраля 1921 года до Дубынки дошла весть о восстании, охватившем уезд. Гнев и чувство мести взяли верх над благоразумием и милосердием. Повстанческий отряд без боя взял коммунарский посёлок. Никто не сопротивлялся, не желая подвергать опасности детей. Бежать удалось немногим. Коммунаров привели в село и разместили по разным помещениям. Наутро начался суд. Не сразу решились восставшие дубынцы поднять руку на собратьев. Но грань уже была преступлена. Опасаясь ответного восстания арестованных, повстанцы пошли на убийство. 144 коммунара казнены в период с 11 по 13 февраля. Истязали публично, в центре села. В те же дни клятву исполнил и Устин Заполев, заколов вилами на глазах у односельчан свою дочь-«изменницу». Тела убитых свезли в коммунарский посёлок и сожгли в бане.

В советское время трагедию коммунаров увековечили в двух мемориалах – на месте гибели и на месте погребения, на берегу озера. Когда появилась традиция факельных шествий, никто не помнит. Но взрослые жители Дубынки рассказывают, как они школьниками ходили в день памяти коммунаров до места, где стояла коммуна (люди там жили ещё до середины 1950-х) и обратно – к памятнику в центре села. И музей, открытый в Дубынке двадцать лет назад, также посвящён коммунарам.

Впрочем, если бы не приезд съёмочной группы ГТРК «Регион-Тюмень», работающей над фильмом о тех кровавых событиях, то шествия в этом году могло и не быть. В вышестоящих инстанциях созрела мысль о необходимости «пересмотра позиций». Дескать, не герои коммунары… Действительно – не герои, а жертвы. В гражданской войне, продолжением которой стало крестьянское восстание, вообще не может быть героев и врагов. Можно ли вести речь о героизме, когда брат идёт на брата, борясь за идеалы, которые сам не очень понимает? И коммунары, и повстанцы стали жертвами страшной провокации тогдашних губернских властей, о цели которой до сих пор спорят историки.

А нужны ли факельные шествия? Для ответа надо было видеть лица тех мальчишек и девчонок, что собирались у школы с самодельными факелами – жестяными банками на берёзовых палках. Для них эта мистерия в зимних сумерках – событие, которое запоминается на всю жизнь. Шествие стало традицией для дубынских жителей. Важно лишь сместить акценты. Чтобы не разгорался более на нашей земле огонь лютой ненависти к собратьям. Но чтобы горели наши сердца любовью к ближним. Той любовью, для которой не станут преградой никакие политические розни и преграды.

Геннадий КРАМОР.
Фото автора.